ЖУРНАЛ
«США и Канада: экономика, политика, культура»
№ 12 (432) декабрь 2005 г.
США – КНР: БОРЬБА ЗА ЛИДЕРСТВО
Динамика международных отношений в начале XXI века в значительной степени определяется отношениями Китая и Соединенных Штатов. Нынешняя американская администрация, поставив своей целью достижение глобального лидерства, имеет в лице Китая ключевого системного оппонента.
Дело в том, что экономика Китая стремительно растёт. В 1979-2004 гг. темпы роста ВВП Китая составляли в среднем более 9% ежегодно! В 2004 г. китайский ВВП превысил 7,2 трлн. долл. (в США – 11,7 трлн. долл.), и к 2010 г. Китай способен превысить нынешний уровень ВВП США. В 2004 г. товарооборот американо-китайской торговли составил 245,2 млрд. долл., при этом импорт США достиг 210,5 млрд. долл., а торговый дефицит составил 175,8 млрд. долларов.
В июле 2005 г. Китай отказался от жесткой привязки курса юаня к доллару США и Центробанк КНР заявил, что отныне курс юаня будет привязан к “корзине” валют и что будет удерживаться в рамках определенного коридора.
Когда в конце 1970-х годов начались дэнсяопиновские реформы, то,по мнению многих американских аналитиков, они ознаменовали движение Китая к новым – прозападным, проамериканским правилам игры. Американские внешнеполитические стратеги посчитали, что эти реформы означали явное движение Китая под крыло Соединённых Штатов, в сориентированную на Вашингтон систему внешнеполитических координат.
“Золотое” десятилетие сотрудничества КНР и США, основанное скорее на общем понимании политэкономической системы ценностей, пришлось на период 1979-1989 годов, когда в международной системе ещё существовали два полюса – СССР и США – и Пекин был озабочен не столько лидерством, сколько вхождением Китая в ту или иную “зону тяготения”.
Надежды Вашингтона на необратимость этого процесса усиливались тем обстоятельством, что в силу объективного характера китайской экономики (слабые производительные силы, дешёвая рабочая сила, недоразвитая инфраструктура и недостаточная ресурсно-сырьевая база) Китай пошёл по единственно возможному пути включения в мировое хозяйство – стал формировать экспортно ориентированную экономику.
Но эта эйфорическая картина была стёрта Тяньаньмыньским кризисом 1989 г. Политические круги США обнаружили неадекватность своих оценок конечных целей прорыночных преобразований в китайской экономике, степени трансформации идеологических установок правящих кругов КНР, уровня политической стабильности в стране и многих других основополагающих характеристик китайского общества. Стало ясно, что о включении Китая в западную подсистему политических координат пока говорить рано.
Из-за распада СССР глобальный контекст кардинальным образом изменился и начался новый этап в принципах позиционирования Запада по отношению к КНР. США и Китай оказались системообразующими элементами переходной системы международных отношений.
В этот же период с новой силой обнажились китайско-американские геополитические и военно-политические противоречия. Созрели и новые противоречия, связанные с “неадекватным” – по мнению американцев – ростом военной мощи КНР.
В ноябре 2000 г. Дж. Буш-мл., тогда ещё кандидат в президенты от Республиканской партии, чётко дал понять, что Китай является “соперником”, а не “стратегическим партнёром” США. Жёсткость в отношении Китая присутствовала и в оценке китайского режима, и в трактовке баланса “рыночного” и “коммунистического” компонентов в китайской экономике, и в отстаивании интересов американского бизнеса в Китае и защите американского рынка от китайских товаров, и в решимости создать НПРО и ПРО ТВД, и в более решительной поддержке Тайваня. Показательно, что после инцидента с американским разведывательным самолетом в марте 2001 г., совершившим вынужденную посадку на о. Хайнань, президент США не принёс извинений, на которых настаивала китайская сторона.
Весной 2001 г., отвечая на вопрос корреспондента “Ассошиэйтед Пресс” о готовности США применить военную силу для защиты Тайваня, Дж. Буш заявил: “: китайцы должны понять, что применение военной силы [со стороны США] не исключено”.
После событий 11 сентября 2001 г. США и Китай ощутили определённое совпадение взглядов на террористические угрозы. Когда в Белом доме приняли решение о крупномасштабной военной операции в Афганистане, американцы были заинтересованы в позитивной позиции Китая в отношении их действий, поскольку иное означало бы для них “множественность” вызовов и перенапряжение сил. Выступая на слушаниях в конгрессе США в феврале 2002 г., государственный секретарь К. Пауэлл высоко оценил дипломатическую поддержку, предоставленную КНР Соединённым Штатам после 11 сентября.
В китайской мотивации не последнее место занимали факторы обеспечения энергетической безопасности, ведь Афганистан лежит близко к двум жизненно важным энергетическим бассейнам и коммуникациям – государствам Ближнего Востока и среднеазиатским странам СНГ. Китай был заинтересован, чтобы военная операция США была проведена с минимумом жертв среди мирного населения. Китай также подчеркнул необходимость участия ООН в урегулировании этой ситуации.
Потребности Китая в углеводородном сырье могут быть удовлетворены только при задействовании ресурсов Ближнего Востока. Это вынуждает Китай поддерживать умеренно компромиссные отношения с Соединенными Штатами, контролирующими эти ресурсы, а также доступ к ним и коммуникации для транспортировки. С другой стороны, Китай никогда не сможет быть удовлетворен своей ресурсно-сырьевой зависимостью от США и будет направлять свои усилия на её преодоление, что неизбежно не сможет не отразиться на усилении конфронтации сторон.
Интересы безопасности Соединённых Штатов, в свою очередь, не позволяют, чтобы в Евразии существовала держава, комплекс военных, геостратегических и иных возможностей которой был бы сопоставим с американскими. Потенциальная переконфигурация восточноазиатской структуры безопасности и переориентация двух ключевых ее участников – Японии и Южной Кореи – с Соединённых Штатов на Китай в качестве ключевого гаранта и союзника для Вашингтона недопустима!
Китай, Япония и Южная Корея обладают важными факторами сближения и взаимозависимости: ярко выраженной экспортно ориентированной стратегией на внешнем рынке, высокой интенсивностью человеческого труда, особым типом организации базовых производственных единиц (“корпорация – семья”), конфуцианской трудовой этикой и менталитетом и – главное – ресурсно-сырьевым дефицитом, вынуждающим эти три страны к координации глобальной сырьевой стратегии и капиталовложений.
Тенденция к “отходу” Токио и Сеула от США способна ещё более усилиться, если американское руководство будет и дальше ориентироваться на “единоличные” действия по выбору “главного врага” и минимальную координацию этого выбора с мнением союзников, как это продемонстрировала война в Ираке.
В марте 2005 г. парламент КНР официально принял закон “О предотвращении отделения Тайваня”. Принятие этого закона, по мнению американских наблюдателей, многократно усилит напряжённость в проливе и усугубит американо-китайский диалог по Тайваню.
Тайваньский фактор является ключевым для будущего формирования отношений США и КНР в области безопасности, и при этом Вашингтон не может диктовать, что делать – отдавать или не отдавать Тайвань Китаю. Тайбэй, особенно после прихода в 2000 г. к власти “независимого” президента Чэнь Шуйбяня, играет собственную активную партию в трехстороннем раскладе, далеко не всегда согласовывая свои приоритеты и тактику с Белым домом.
Установка на глобальное лидерство во внешней политике США ещё более отчетливо проявившаяся после Иракской войны, совершенно не устраивает Китай, который в состоянии успешно противостоять “разрыхлению” и “перемалыванию” мирового пространства в интересах США.
Китай никогда не согласится с главенствующей ролью США в формировании механизмов осуществления мирового “управления”. Так, например, решения “восьмёрки”, фактически функционирующей под эгидой США и претендующей на реальное управление миром, не устраивают Китай по многим вопросам, включая трактовку современных конфликтов (в частности, иракского, корейского), регулирование финансово-экономических отношений, контроль над распространением ОМУ и критических военных технологий и т.д.
Согласие на американское лидерство означало бы перестройку Совета Безопасности ООН и включение в него нынешнего регионального соперника КНР – Японии в качестве постоянного члена, что активно лоббируется Вашингтоном. Такой поворот событий не только сильно девальвировал бы рейтинг КНР как пока единственного постоянного члена СБ из числа азиатских стран, но и сильно осложнил бы продвижение нужных Китаю глобальных решений в структуре ООН.
В ближайшей и среднесрочной перспективе, противодействуя американскому лидерству, Китай будет стремиться к расширению своих возможностей “сдерживания” и противодействия мощи США в разных формах: совершенствованием ракетно-ядерного потенциала “ответного удара”; закупкой современных систем вооружений у технологически продвинутых в военном отношении стран (в частности, у России); усилением своего военного флота; поставкой оружия и военной технологии противникам США. Китай всегда выступал и будет выступать против любых планов США обеспечить себе лидирующую и уникальную позицию глобальной неуязвимости от ядерного или иного оружия массового уничтожения (например, в виде планов Национальной ПРО).
Воссоединение Тайваня с континентальным Китаем и оплодотворение последнего финансовыми ресурсами Тайваня, его экономико-технологическим потенциалом и мировой товаросбытовой сетью, не сулит ничего хорошего соперникам “Большого Китая” в глобальной конкуренции. Без контроля над Тайванем КНР не только не сможет считать себя полноценной “сверхдержавой”, но геостратегически, военно-стратегически и политико-психологически всегда будет уязвимой для американского шантажа.
Важное обстоятельство – серьёзная уязвимость китайского социума и экономики к форс-мажорным вызовам глобального характера. Обострение экологической обстановки, распространение СПИДа и новых массовых эпидемий (вроде птичьего гриппа, SARS) способны оказать серьёзное негативное влияние на будущее экономическое развитие КНР.
По совокупности своих ресурсов, специфике внутринациональных задач и в силу пересечения своих интересов с интересами Соединённых Штатов, Китай не только не сможет в обозримом будущем войти в число союзников США, но и сколько-нибудь гармонично и рефлексивно воспринимать “руководящие” импульсы американской политики. Пекин, таким образом, будет продолжать оставаться определённым “антицентром” США в международной системе
Другие материалы, опубликованные в этом номере:
Комкова Е.Г. Канада и НАФТА: экономические итоги десятилетия
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОБЗОРЫ
Парканский А.Б. Экономические отношения США с Молдавией
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Нитобург Э.Л. Афроамериканцы США, ХХ век. Этап большого пути
ИДЕИ И КОНЦЕПЦИИ
Назаров И.А. Американские ученые о социальной психологии современного международного терроризма
ВРЕМЯ И ЛЮДИ
Конарева Л.А. Архитектор качества
КНИЖНАЯ ПОЛКА
Рецензируем книгу: В.В. Романов. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (1913-1921 гг.) (О.В. Крючкова)
НАУКА И ТЕХНОЛОГИИ
Роговский Е.А. Радиочастотный диапазон – ограниченный национальный ресурс